РАЗВЕСЕЛАЯ ЖИЗНЬ
Вечер. Слышно, час девятый на исходе. Дверь давно уже на замке, и коли подойти к ней да послушать в тишине -- можно различить, как похрапывает себе коридорный, обреченный по службе на неукоснительное бдение. В камере тоже започивали уж иные, только мало; большая часть ловит свои свободные минуты и предпочитает высыпаться днем. На одном из спящих "ножные браслетики" позвякивают, как перевернется во сне с боку на бок.
Перед образом тускло мигает лампада, и при ее слабом освещении в одном углу собрались игроки. На полу расселся тесный кружок, за ним навалились зрители и с увлечением, жадно следят, как те режутся "в три листика" -- любимую игру арестантов.
-- Ну, скинь, что ли, кон да затемни ставку -- по череду! -- раздаются оттуда азартные восклицания.
-- Козыри : вини! бардадым -- крести.
-- Прошел! -- возвещает один и кидает на кон семитку.
-- С нашим! -- ответствует противник, бросая четыре копейки.
-- Гривенник под вас.
-- Ой, барин, пужать хочешь! У самого, гляди, пустая! Ну, да лады -- под вас Полтинник*.
-- Стало быть, в гору? Да нешто и впрямь тридцать два с половинкой? Ой, гляди, зубы заговариваешь, по ярославскому закону!
-- Это уж наши дела.
-- Замирил!
-- То-то! кажи карты.
-- Туз, краля, бардадым!
-- Фаля!
-- Хлюст, ляд его дери!
-- Проюрдонил!
-- Мишка Разломай! Водки да табаку давай сюда,Собака*
И Мишка Разломай с большой предусмотрительностью отпускает играющим свои специальные продукты, получая тут же за них и наличную плату. Больше всех одушевлен один молодой арестантик, прозванный товарищами "Булочкой" за то, что, не имея ни гроша за душою, стал однажды играть на булку подаянную и с этой булки в год разжился игрою на семьдесят рублей -- деньги для тюрьмы весьма таки немалые; поэтому смышленый Разломай ему и особенное "поваженье с великатностью оказывает". Разломай -- проныра-человек: он майдан содержит, то есть отпускает в долг разные припасы, а за деньги -- водку, вино и карты, иногда верного человека и взаймы ссудить не прочь за проценты, а запретные продукты свои получает особым контрабандным образом.
Вересову не спится. Заложив руки под голову, лежит он пластом на своей убогой койке. В душе какое-то затишье, в голове -- ни одной неотвязной мысли, словно она устала мыслить, а душа занывать тоскою, да и сам-то он словно бы жить устал под этим гнетом неволи, даже тело так и то какая-то усталая потягота разбирает, а сна между тем нет как нет. Лежит себе человек и поневоле прислушивается к говору арестантов.
Это час, в который они особенно любят потешаться сказками да похвальбой о бывалых приключениях на воле.
-- Теперича эти самые фараоны -- тьфу, внимания нестоящие! никакого дела не сваришь с ними, потому -- порча какая-то напала на них: маленьким людишком нашим брезгуют, -- сетует жиденький Фаликов среди собравшейся около него кучки, -- а вот в прежние годы -- точно, замиряли дела отменные! Был этта, братцы мои, годов с десяток тому, приятель у меня квартальный, Тимофейкиным прозывался. Так вот уж жил за ним, что у Христа за пазухой -- помирать не надо! И какие мы с ним штуки варганили -- то-ись просто чертям на удивление! Раздобылся я раз темными финажками* и прихожу к нему: так и так, ваше благородие, желательно клей хороший заварить! -- "Заварим, -- говорит, -- я не прочь". Прошлися мы с ним по пунштам. Ведь вот тоже, хотя и власть-человек был, а простой; нашим братом-мазуриком не брезгал. Показал я ему финаги -- все как есть трёки да синьки** -- и до сотни их у меня было. "Какой же ты с ними оборот шевелить думаешь?" -- спрашивает. -- "А продавать станем, ваше скородие! Я продавать, а вы -- накрывать нас по закону, слам пополам, а барыши выгорят хорошие". Расцеловал меня, право! "Тебе бы, -- говорит, -- по твоему разуму, не жохом, а министром финанцыи быть!" -- "Много чувствительны, -- говорю, -- на ласковом слове". И стали мы с ним это дело варганить. Подыщу я покупателя -- все больше по торговцам: "Хочешь, мол, за полтину пять рублев приобресть?" -- "Как так?" -- "А так, мол, темные, да только вода такая, что и не различишь с настоящей-то, а у тебя сойдет -- в сдаче покупателю подсунешь". Ну, плутяга-торговец и рад. Условимся на завтра об месте, куда то-ись товар принести. А Тимофейкин при продаже-то и тут как тут! -- "Здравия, мол, желаем, на уголовном деле накрываем!" Ну, покупатель, известно, уж и платит, только не губи, родимый, потому -- под плети живая душа идет. И этак мы с ним где пять рублев продадим, там сто возьмем, а ино и больше случалось.
#КлассическаяПоэзияИПроза
#поэзия # #читаетПавелБеседин
#ClassicalPoetryProse
#RUSSIANPOETRY
#mobilemakler
Информация по комментариям в разработке