На севере Свердловской области, в тайге, живет чуть больше сотни представителей народа манси. Их жизнь сегодня совсем не похожа на быт их предков: спутниковая связь, дома отделаны сайдингом, дети учатся в школе. И сами манси постепенно забывают свой язык, вымирают или уезжают жить в город. Общественники и власти пытаются остановить этот процесс.
Каждый год свердловский омбудсмен Татьяна Мерзлякова и депутат Госдумы Александр Петров выезжают в тайгу за 100 км от Ивделя, чтобы проведать поселение манси в устье реки Ушмы. Здесь живет 20 человек. Это самая большая деревня, остальные представители коренной народности держатся обособленно, маленькими группами в одну-две семьи.
В Ушму общину Анямовых (они все родственники) переселили 11 лет назад из удаленного села Тресколье после пожара, в котором сгорела половина домов. Ушма ближе к цивилизации. Летом на подготовленной машине сюда за семь часов можно доехать от Ивделя по лесной дороге, вброд через несколько рек. Добираются и по воде, но на моторной лодке много припасов не привезешь, а исчезающему народу с начала 2000-х помогают и продуктами, и техникой.
В Тресколье была традиционная деревня, рассказывают переселенцы. Избы были разделены на женскую и мужскую половину, с выходом на определенную сторону света. В Ушме погорельцы перебрались в обычные дома из бруса, построенные немансийцами, на деньги областного бюджета. Валерий Анямов вспоминает, что избы вызвали у мансийцев немало вопросов.
«Пьяная бригада строила три года десять домов. В результате построили не очень. Они сначала поставили дома, потом залили фундаменты, вообще непонятно как. В результате с полов дует, дома холодные. Власти пообещали исправить это положение. Мы ждали, пока проведут ремонт, вот в этом году начали», - объясняет Валерий, указывая на избу без окон.
Подрядчики обещали усилить фундаменты и утеплить все избы до первого снега.
Свежий сайдинг на домах, затерянных в глухой тайге, смотрится странно. Еще более чужеродно выглядит станция спутниковой связи с солнечными батареями. Сегодняшние манси – совсем не те, что раньше. У них есть бензогенераторы, моторы, вездеходы, они закупают продукты в городе. И все же численность коренного народа сокращается. Жизнь в лесу становится с каждым годом все тяжелее.
Еще в середине прошлого века у манси были олени, которых они летом пасли в горах, в районе работала система потребкооперации, принимавшая рыбу, соболиные шкуры, орехи, ягоды. Те, кто не хотел круглый год жить промыслом, работали на лесозаготовке – родовые угодья манси были окружены зонами. С развалом Советского Союза хуже стали жить и лесные люди. Зоны закрылись, торговля прекратилась, по неясным причинам исчезло поголовье оленей.
В начале 90-х в Тюменской области пытались возродить оленеводство. Закупили местным манси небольшое стадо. Но пасти его представители малой народности то ли разучились, то ли не захотели, эксперимент провалился.
«В лесу толком ничего не осталось. Соболь теперь никому не нужен, на него охотиться смысла нет, а лося почти не стало из-за браконьеров. С рыбой еще хуже. Ее практически нет в реке. Раньше был хариус, таймень. Сейчас почти нет, все вылавливают браконьеры. Остался чебак, стал приходить язь. Для себя можно поймать, на продажу - нет. Ореха в этом году, можно сказать, и нет, брусники тоже почти нет. Не знаю почему, может, климат меняется. У нас мало людей, потому что тяжелые жизненные условия, народ не может приспособиться к новой жизни», - говорит Валерий Анямов.
Он вернулся на землю предков, отучившись в Санкт-Петербурге на видеооператора. Не смог жить в городе, хотя многие его сородичи, даже не имеющие высшего образования, остались и потеряли связь с корнями.
Второй фактор, влияющий на вымирание манси, – алкоголизм. Браконьеры и туристы спаивают местных. Как выразилась племянница Валерия Наталья Анямова: «Наши перестают пить, только когда совсем больные делаются и лечить поздно».
Наталья Анямова зарабатывает в Ушме еще одним мансийским промыслом – зимой, пока муж охотится, она шьет унты. На одну пару обуви из выделанной вручную кожи уходит неделя. Заработанного в этом году, по ее словам, едва хватило, чтобы одеть и собрать троих детей в школу.
Несколько лет назад омбудсмен Татьяна Мерзлякова смогла организовать школу-интернат в самом северном уральском селе Полуночное. Манси отвозят туда детей на всю зиму. Получив среднее образование, юноши и девушки решают – вернуться в лес или влиться в цивилизацию. И хотя поначалу первоклашки уезжают из дома в слезах, в итоге на родине остается меньшинство.
«У нас обычно девочки дальше идут учиться, мальчики тут остаются. Маленькие учиться не хотят. Когда постарше становятся, привыкают. Учиться, профессию получать надо, здесь жить стало тяжело», - поясняет Наталья.
Больше новостей на нашем сайте: http://eanews.ru/
Подпишись на наши паблики:
/ eanews
https://vk.com/euroasiannews
Информация по комментариям в разработке